ПензаТренд

KON

КУЛЬТУРА ПЕНЗЫ

I Музыкально-поэтический фестиваль

Вечер Алексея Александрова

Вечер "На Энцелад!"

 Встреча "Время верлибра"

Творческий вечер Марии Сакович

Вечер "В начале было слово"

Встреча "Абсурд. Логика алогизма"

Вера Дорошина "Слова на ветру"

СПОРТ ПЕНЗЫ

Многократный рекордсмен
Книги рекордов Гиннесса
по силовому экстриму
в фитнес-клубе "ЭНИГМА СУРА"
в Пензе

РЕКЛАМА

«Всё получится». Рассказ

Сергей КУБРИН

 

Живет у нас здесь один татарин, имя у него Юлдаш. Во дворе его каждая собака знает. По утрам Юлдаш выносит им какие-то кости и остатки хлеба вперемешку с супом. А собаки больно рады: хвостом виляют, лоснятся, лапу подают. Да что там собаки? Татарин этот всем соседям известен. Как зарядит под вечер голосить, так все уже знают — ночью будет не до сна. Сначала пытались порядок навести, просили прекратить сумеречные песнопения. Но, бездарный, хрипловатый на голос и развязанный на язык, Юлдаш только отвечал: «Идите в баню! Мне весело!»

Язык у него и впрямь развязывался очень быстро, где-то на третьей рюмке. Часов в пять-шесть, как уже начнет более или менее прохладничать летний воздух, Юлдаш раскладывал аккуратно на лавочке карты. Он без устали перемешивал колоду и, казалось, на ощупь знал, где «король пик» или «туз червей». Малышня бегала вокруг татарина, просилась поиграть.

— Я в ваши люльки не играю! — заявлял Юлдаш.

— А ты нам карты раздай! — требовала Светка, самая смелая, взрослая и бешеная из шайки детей.

— Сопля еще, — ронял Юлдаш и смеялся, потирая нос.

Ребятня завидовала и мечтала поскорее вырасти, чтобы так же, как Юлдаш, играть в «дурака» или «свару». Юлдаш на деньги обычно не играл. Проигравший, по правилам, проставлялся. Тогда-то и начиналась прелюдия перед ночным концертом.

Сегодня мужики не выходили. Юлдаш долго сидел нога на ногу, перебирал карты и глядел по сторонам.

— Вот сосунки, — мычал вполголоса Юлдаш, — опять женки скомандовали, вы и обмочились.

Он оставил в покое колоду, достал сигареты. Последняя спичка с радостью подарила уязвимое пламя огонька, которое, возбудив табак, навеки умерло, оставив на деревяшке смуглый, никому не нужный отпечаток. Спирали дыма набирали круги, а его пронзительный острый запах только разгонял детей.

— Что за дрянь ты куришь, Юлдаш? — спрашивала Светка.

— А тебе-то чё?

— Травку, поди?

— Пошла отсюда! — кричал мужик.

Светка, подстегивая детей, уносилась, крича еще долго:

— Травку-травку! Юлдаш курит травку!

Татарин порой был готов убить ее, но при этом делился с ней конфетами-барбарисками и поучивал:

— Ты смотри, осторожней. А то носишься, как угорелая, не разбила бы себе чего-нибудь.

Светка тут же давала Юлдашу приметный щелбан и уносилась, как всегда, в неизвестность. А мужик посмеивался и все курил да курил.

Добрый он, этот Юлдаш. Особенно, когда поддатый.

Однажды он меня очень удивил.

Возвращался я тогда с тренировки по танцам. Темно было — вечером занимаюсь. Иду, думаю, еще немного. Ноги-то устали, болят. Щас, успокаиваю себя, как Юлдашевский голос услышу, значит, пришел. Но от татарина ни нотки. Вот уже и пятиэтажки наши пошли, подъезд родной, свет в окошке на четвертом этаже: мои еще не спят, ждут. А Юлдаша — нет. Как испарился. Я еще подумал: не случилось ли чего? Бывало все-таки, татарин не устраивал выступления. Но чтобы каждый божий вечер его сутуловатая фигура красовалась в округах нашего двора — это точно. Парадокс какой-то…

Голубая скамейка рядом с подъездом давилась пустотой.

— Ой, подожди-подожди, — донесся из окошка голос сестры, — сгоняй в магазин, купи минералки. Колюченького чего-нибудь хочется.

— А деньги? — с надеждой, что все-таки не придется идти, бросил я.

— У тебя нет своих? Мама потом отдаст.

Ладно. Куда ж мне деваться… Пить и впрямь хотелось.

«Виктория» — самый близкий магазин, был уже закрыт. Странно, вроде бы до десяти всегда работали. Пришлось тащиться в соседний, «В двух шагах». В двух шагах — это только название. До него переться и переться. Хотя для кого-то он, конечно, и в двух шагах, а может, и в одном, что навряд ли, но мне надо было сделать как минимум семьсот па. И то, если каждый бы из них равнялся метру.

Я шел мимо заправки и мечтал о собственной машине. Тогда бы мне не пришлось тратить столько времени на поиски проклятой воды. Педаль, ручник, и ты уже на месте. Лепота. А так… хорошо если асфальт. А если — лужи? Еще и обходить придется.

А кому-то лучше и обходить, чем подниматься в гору. Мне же наоборот. Эти «Два шага» размещались за мостом. И другого пути у меня все равно не было. Переходить мост — занятие на самом деле простое. Тяжело сначала, когда поднимаешься. Идешь-идешь, нет, плетешься и плетешься. А мост все выше и выше, а ты усталее и усталее. Но мне, в принципе, нравится. Дойдешь до середины, и гора с плеч. И сразу какую-то гордость испытываешь, вроде дошел, выдержал, и теперь вообще свобода — что там с горки-то? Вообще легкотня! Даже мои уставшие ступни спустятся с детским озорством.

Но мне так и не суждено было попасть в эти далекие «В двух шагах».

Я думал сначала, что фирменная Юлдашевская мелодия, отдаленно напоминающая Вивальди, всего лишь мне померещилась. Я остановился, пригляделся. Метрах в пяти нарисовались очертания мужика. Вроде бы это Юлдаш. Татарин смотрел с моста на железную дорогу и провожал взглядом поезд, уходящий в Москву или в какой-нибудь Владивосток. Шум колес перебивал мычания Юлдаша, и только отдельные аккорды доносились до моих заполненных грохотом перепонок.

Когда поезд унесся вдаль, я достал телефон и посветил им в сторону предполагаемого Юлдаша.

— Юлдаш, ты? — неуверенно, еле слышно спросил я.

Фигура обернулась. Это был он. Курчавые волосы пепельного цвета я узнал сразу. Они шапкой прижимались к голове. Да и округлое лицо, в сумраке еще больше смуглое, выдавало своего хозяина.

— Юлдаш, что ты здесь делаешь?

— А тебе-то чё?

— На мосту! Почти ночью!.. А песни на лавочке? Ты забыл?

— Ничё я не забыл. Отвянь.

Юлдаш со всей силы плюнул на рельсы так, что слюна улетела на несколько метров вперед.

— Умеешь так? — с заметной ноткой гордости спросил Юлдаш.

— Так не умею. По-другому могу.

— Ну-ка?

Я встал рядом с Юлдашем, глянул вниз. Высоты я не боюсь, но рельсы были уж что-то очень низко. На некоторых путях дремали одновагонные составы, серебрилась в темноте щебенка, а вдали с каждой секундой все отчетливее замечался фонарик скорого поезда.

— Ты будешь показывать? — Юлдаш не мог сдержать интереса.

— Буду.

Я быстро-быстро зашевелил ртом, то надувал, то возвращал в привычное состояние щеки, заигрывал языком с деснами и зубами. Крохотный водоем слюны был готов через десять секунд, и я начал. Сквозь губы осторожно пустил пенный ручеек, пропуская постепенно все слюнное сборище. Нитка слюны росла и росла, стремясь опуститься как можно ниже, к самим рельсам. С секунду, может больше, она неподвижно висела в воздухе, и я слышал, как бьется сердце Юлдаша. Когда же весь харчковый запас иссяк, я с силой заглотнул воздух обратно, и нить, подобно лифту, мгновенно поднялась, исчезла где-то в просторах моего рта.

— Ну как?

Юлдаш почесал подбородок.

— Так себе. Дрянь полнейшая, — пробурчал татарин и сразу спросил: — Где ты так научился?

— В кино видел.

— В кино? Это в каком же?

— Не помню… Американское какое-то. На днях показывали.

— Американское… — протянул Юлдаш. — Идиоты они, эти американцы. Буши-хренуши и обамы с зубами. Вот если б я был президентом, я б разбомбил всю эту Америку на фиг!

— Поэтому ты и не президент, Юлдаш, а всего лишь… всего лишь, — я задумался, не зная, как продолжить.

— Ну, кто я? Кто? — Юлдаш уставился на меня, разъяренный настолько, что веки его задергались.

Я молчал и не знал, что ответить. И тут меня осенило, ну как я сразу не догадался?

— Ты хорошо поешь.

— Пою? — рассмеялся Юлдаш, выдавливая из себя порции смеха. — Не пою, а мешаю нормальным людям спать. Пою! Так, как я пою, даже Светка Лукина споет.

Я вспомнил Светку из нашего подъезда, неугомонную и задиристую.

— Главное, что ты стремишься петь. Стремление — это самое первое, что нужно для настоящего успеха.

— Ты дурак? — татарин не выдержал. — Какое стремление? На фиг оно мне нужно? Я пою, чтобы всех разбудить! Пусть знают, что я пою, пусть слушают! Пусть думают, что мне весело. Только вот не весело мне на самом деле…

— Почему?

Юлдаш отвернулся от меня. Загремел поезд. Один за другим проскакивали вагоны с квадратиками света, через которые пассажиры внимательно осматривали затухшие эскизы ночной провинции. Татарин считал вагоны, шевеля губами, а когда поезд промчался, тот глянул на небо. Я последовал его примеру. Звезд было немного, но достаточно, чтобы переключить счет на них. Не знаю, сколько насчитал Юлдаш, но мне хватило одной Луны. Она сегодня была полная, созревшая, с прослойками и заметными морщинами. Юлдаш свистел, исполняя какую-то мелодию. Я тут впервые заметил, что у него на шее наколка: крест, заключенный в круг. Побоялся спросить, что означает этот символ, и зачем Юлдаш сделал себе татуировку. А может, он вообще сидел?

Юлдаш цыкнул и замолчал. От внезапной тишины мне стало не по себе, и прибой мурашек пролетел по спине, как волна по краю пляжа. Только женский голос, объявлявший о прибытии поездов, нарушил неприятное затишье.

— Так почему же, Юлдаш?

— Что — почему? — будто никакого разговора и не было, рявкнул мужик.

— Почему тебе не весело?

— А… ты про это. А чё мне веселиться-то?

— Не знаю.

— Вот и я…

Юлдаш достал пачку сигарет, закурил.

— Будешь?

— Не курю.

— Счастливый. А ты что, танцевать умеешь?

— Немного, — я не хотел раскрывать все тайны.

— Я тоже раньше танцевал, когда в школе учился. Нас заставляли.

— Тебе нравилось?

— Не помню. Кажется, нет, потому что меня ставили с какой-то грымзой, и движения ни в какую не запоминались.

— Такое бывает. Партнерша нужна хорошая.

— Партнерша, — усмехнулся Юлдаш. — Партнерша, знаешь, где нужна?

— Знаю.

— У тебя есть?

— Как сказать… А у тебя?

Юлдаш уже докуривал сигарету, приступал ко второй.

— Какая тебе разница? — Юлдаш время от времени выходил из себя, огрызался и серьезничал.

— Просто интересно. Я вообще о тебе мало знаю, Юлдаш. Поешь ты и поешь, а кто ты такой? Откуда? И почему у тебя такие кудрявые волосы? Ты что, итальянец?

Юлдаш посмотрел на меня, как рыбы смотрят сквозь стекло аквариума на странных персонажей, которые время от времени сыплют им корм. Он ничего не ответил и только помотал головой, вроде, думай, что хочешь. Я в самом деле уже надумал Бог знает что: будто Юлдаш приехал к нам с Сицилии, и на самом деле он известный мафиози, что в Италии у него есть свой магазин, где продают оружие, а татуировка на шее — это своеобразная мишень. Я даже, не знаю уж как, представил, что Юлдаш — революционер, и совсем скоро в России произойдет бунт. Я ужасный сказочник…

А сам Юлдаш, докурив, спросил:

— Тебе 18 уже есть?

Черт возьми! Его всего лишь интересует мой возраст, и плевать, что я о нем думаю.

— Есть.

— Может, выпьешь со мной?

Юлдаш достал из кармана спортивной кофты неполную бутылку водки 0.5, ожидая от меня соглашения. Я наотрез отказался. Не хватало мне еще опьянеть на ночь глядя. Юлдаш ухмыльнулся и, как всегда, почесал нос. Если бы его сейчас видели дети из Светкиной шайки, они точно бы захотели еще быстрее вырасти, чтобы пить, как пьет Юлдаш. Он пил прямо из горла. Помаленьку, закусывая только семечками с кожурками. Татарин совсем не морщился и, казалось, не пьянел. Я подумал, как бы он не рухнул в один миг. Но Юлдаш, напротив, свежел и свежел. Когда в бутылке оставалось граммов сто, Юлдаш, чуть не плача, сказал:

— А ведь я любил…

Я удивился, почему он это сказал. И мне не хотелось спрашивать, кого? Юлдаш плакал, а я не знал, что с ним делать. Когда бутылка заполнилась пустотой, а слезы больше не соглашались высвобождаться из глаз, Юлдаш продолжил:

— Мариной ее звали, русская она. И мы даже были женаты.

Здесь я не мог сдержаться:

— Так у тебя жена? Юлдаш, ты женатый?

— Об этом никто не знает. Только ты. Никому не говори, слышишь?

Я не мог понять, хорошо это или нет. Но раз Юлдаш рассказывает, хоть он и пьяный, значит, так надо.

За мостом взрывали фейерверк. В небе веселился разноцветный фонтан искр.

— А что сейчас?

— Не знаю, —  склонив голову и с дрожью в голосе, ответил татарин. — У нее есть ребенок. И это мой ребенок. Я точно знаю. Она писала…

Я впервые видел, как плачет мужчина. Именно плачет. У Юлдаша снова родились слезы. Он не стеснялся меня и ревел, всхлипывая и сопя, как ребенок. Наверное, так действовал алкоголь.

— А где они сейчас?

— Марина уехала, когда узнала, что ночь я провожу в вытрезвителе. Тогда я сильно напоролся, как свинья. Я не помню того вечера. Но утром не было ни ее, ни ребенка.

— Но почему ты их не искал?

— А разве я им нужен? Кому я вообще нужен?

Я не ответил. Откуда я мог знать, нужен ли этой Марине Юлдаш? Я в глаза ее не видел. Не говоря уже о ребенке. Мне стало очень холодно. Снова пролетала гусеница поезда. Юлдаш провожал и этот поезд, но дольше обычного всматривался в последний вагон, вплоть до крохотной точки, мерцающей на горизонте. Он вытер слезы, крепко сжал бутылку и сбросил ее с моста. Через секунду раздался стеклянный взрыв. Рельсы сделали свое дело. Я подумал, что сердце у Юлдаша давно разбилось, как эта бутылка. Все в который раз затихло, умерло, исчезло.

— Я больше не буду пить, — поклялся Юлдаш.

Снова разливался красотой салют.

Я вдруг представил себя старым и никому не нужным. Я никогда не мог подумать, что Юлдаш страдает. Мне не хотелось страдать, но в тот момент я очень боялся. Еще ни разу в жизни мне не было так страшно.

— Ты прости, что я тебе наплакался, — Юлдаш похлопал меня по плечу.

— Ничего… — махнул я рукой, и мы пошли во двор. Я вспомнил о минералке, но не мог оставить Юлдаша одного.

Он молчал до самого подъезда. Шел, смотрел себе в ноги и редкий раз вздыхал. Юлдаш заговорил, когда к нему подбежали собаки, скулящие жалобно и звонко. Похоже, они тосковали не меньше, чем их друг-татарин.

— Завтра, бродяги, завтра утром я вас покормлю, — пообещал им Юлдаш.

Собаки терлись о его ноги, не хотели отпускать…

Утром Юлдаш не вышел кормить собак. Не вышел ни через час, ни через два, ни вечером, ни на следующий день… Злые языки поговаривают, что татарин перепил и чахнет где-нибудь в кустах. Большинство жильцов не может заснуть, ожидая, когда, наконец, появится Юлдаш и начнет свое веселье.

И только я знаю, что где-то сейчас стучит о рельсы поезд. Он идет в Москву или куда-нибудь во Владивосток. На верхней полке, с газетой в руках, трясется кудрявый татарин Юлдаш. Совсем скоро он выйдет на перрон. Ему будет страшно. Но у него все обязательно получится… Так Светка говорит.

 

Об авторе Сергее КУБРИНЕ

 

Другие произведения:

Рассказ «Муха»

Рассказ «Молчаливый Гоша»

Рассказ «Дядя Коля»

Рассказ «Не бывает двух Богов»

Сказка «Мороз и Солнце»

Притча «Мистическая астронавтика»

Рассказ «Розовый танк»

Рассказ «Всё получится»

Рассказ «Светка»

Повесть «Континиус»

 

Серия коротких рассказов «Улица Победы»:

«Улица Победы». Рассказы. «Шипучки»

«Улица Победы». Рассказы. «Бука»

«Улица Победы». Рассказы. «Голиаф»

«Улица Победы». Рассказы. «Письмо из Америки»

«Улица Победы». Рассказы. «Пришелец»

«Улица Победы». Рассказы. «Туалетный призрак»

«Улица Победы». Рассказы. «Папа всё-таки ошибся»

«Улица Победы». Рассказы. «Улица Победы»

 

 

 

 

 

 

Просмотров: 298

Добавить комментарий

Защитный код
Обновить


МУЗЫКА ПЕНЗЫ

Алина Викман. "НЕ ЗИМА"

Миша Хорев. "МЕТЕОРИТЫ"

Миша Хорев. "ГИМНАСТКА"

Гр."На!Смерть"."БУХАЙ,ВАРРЕЛЛА,БУХАЙ"

Гр."На!Смерть"."СПЛЕТЕНИЕ СОЗВЕЗДИЙ"

 

ИСКУССТВО ПЕНЗЫ

Михаил Мамаев. Амбротипия

ФОТО ПЕНЗЫ

Алмазная россыпь
  • Алмазная россыпь
Автор Евгений Терёхин. Зеркало души
  • Автор Евгений Терёхин. Зеркало души
Автор Эдуард Тевосов. Джем сейшн
  • Автор Эдуард Тевосов. Джем сейшн
Автор Андрей Родионов. Влечение
  • Автор Андрей Родионов. Влечение
Концерт Viva Negativa в рок-кафе DominantA
  • Концерт Viva Negativa в рок-кафе DominantA

penzatrend.ru

© 2013-2015 PenzaTrend
Журнал о современной Пензе. 
Афиша Пензы в один клик.

Использование материалов возможно
только при наличии активной гиперссылки
на источник, который не закрыт для индексации.

© 2013-2015 PenzaTrend Журнал о современной Пензе.
Афиша Пензы в один клик.